Кукла

Переделанный из полевой лаборатории, бронированный фургон с замазанной, но всё ещё различимой надписью «Chemical Synthetics Inc» остановился у края шоссе.

Через несколько минут дверь со стороны водителя открылась и из фургона вышел человек в кислородной маске и жёлтом защитном комбинезоне с эмблемой корпорации – стилизованным изображением молекулы бензола. На его теле не было ни одного открытого участка: голову закрывал капюшон, плотно прилегающий к маске, руки защищали перчатки, прижатые манжетами рукавов, брюки были заправлены в высокие армейские ботинки.

Затем открылась дверь пассажирского отсека и на полотно шоссе спрыгнули ещё двое: женщина и девочка лет семи. Обе они были в кислородных масках и одеты в серо-голубые комбинезоны химической защиты без эмблем.

– Рэй, мы со Сьюзи прогуляемся вдоль берега, я обещала показать ей океан, – сказала женщина и, взяв девочку за руку, повела её вниз по насыпи, в сторону океана.

За десятилетия, прошедшие с последнего ремонта, асфальтовое покрытие растрескалось и размылось, и только огромные бетонные плиты, выступающие из песка словно кости вымерших гигантов мезозойской эры, не позволяли ему окончательно разрушиться.

Много лет назад вокруг шоссе простирались поля; теперь же по одну сторону серела мёртвая равнина с солёным песком, глиной и несколькими высохшими чёрными скелетами деревьев, успевшими вырасти в отсутствие человека. После редких дождей равнина на несколько суток становилась серо-зелёной от бурно развивающихся в избытке углекислого газа сине-зелёных водорослей. По другую – океан из-за таяния полярных шапок планеты откусил значительный кусок суши, образовав мелководный залив, и участок шоссе в сто миль длиной оказался частично затоплен.

Рэй знал это, ещё на станции он смотрел карты спутниковой съёмки, он свернул бы на запад намного раньше, если бы не желание маленькой девочки, мечтавшей увидеть океан.

Рэй взял бинокль и, отключив бесполезную в этих условиях автофокусировку, поднёс его к глазам. Над поверхностью воды стоял жёлтый, едва различимый туман, состоящий из мелких капелек сернистой кислоты, окрашенных окислами азота.

Подёрнутая мелкой рябью поверхность воды была покрыта тонкой бурой плёнкой углеводородов. Накатывавшие на берег волны оставляли на сером песке расплывающиеся радужные пятна. Время от времени на поверхности воды лопались пузырьки газов.

Дженни никогда не видела столько воды сразу, огромное пространство подавляло и одновременно манило её. А на девочку океан, похоже, не произвёл впечатления.

– Какой-то он не живой, – разочарованно сказала она, – не такой как на фотографиях. На них он был голубой, а этот серый.

– Этим фотографиям много лет. В то время он и был голубым, а сейчас он просто очень грязный.

– Ты сможешь помочь ему стать прежним? – спросила Сьюзи.

– Не знаю, – ответила Дженни, – но мы сделаем всё, что в наших силах.

– Ты говоришь совсем как врачи в фильмах умирающему пациенту!

Дженни улыбнулась.

– Ну, наш пациент ещё… – она запнулась, и улыбку словно смыло с её лица грязной океанской волной.

– Мне нужно взять пробы воды, не хочешь посмотреть?

– Не-а, – Сьюзи отрицательно тряхнула головой, насколько ей позволял защитный костюм. – Можно я прогуляюсь?

– Только не далеко, – ответила женщина, – и будь осторожнее!

Дженни раскрыла взятый с собой лабораторный кейс и достала прибор для взятия проб с телескопической трубкой и коробку с пробирками. Заправив первую пробирку в прибор, она погрузила тонкую трубку в воду; затем, когда пробирку заполнила мутная жидкость, она проделала тоже самое с остальными, погружая трубку в грунт на разную глубину.

Прибор показал высокое содержание метана, сероводорода и прочих продуктов жизнедеятельности анаэробных бактерий. Остальное, в том числе состав микрофлоры можно будет узнать в лаборатории.

«Хоть какая-то жизнь, если бы можно было организовать полноценную экспедицию …» Несмотря на внутренние протесты в ней снова заговорил учёный.

Дженни как-то подсчитала, что даже того скромного количества кислорода, которое вырабатывали водоросли, обитающие в открытых, наименее загрязнённых участках мирового океана, вполне хватило бы, чтобы поддерживать его концентрацию в атмосфере на уровне не менее четырнадцати процентов, вместо нынешних жалких семи. Но, как оказалось, практически весь он сразу же использовался бактериями на окисление огромного количества органики смываемой с континентов в океан.

«Интересно, – подумала она, – что если где-то в глубине, вдали от океанических течений ещё сохранились оазисы жизни с чистой водой? Жаль, что мы этого уже никогда не узнаем…»

Размышления женщины прервал крик Сьюзи в котором Дженни разобрала лишь своё имя. Бросив всё она резко вскочила, от чего у неё на мгновение потемнело в глазах, и стала осматривать окрестности в поисках девочки.

Сьюзи обнаружилась в нескольких сотнях футов к югу, склонившаяся над чем-то. Дженни облегчённо выдохнула. «Похоже с ней всё в порядке, как я могла о ней забыть? Нельзя было отпускать её одну». Мысли мелькали в её голове, словно перепуганные птицы. Заметив, что Дженни на неё смотрит, девочка помахала ей рукой.

Пляж был усеян кучами мусора, по которым можно было изучать человеческую историю двадцатого и двадцать первого веков. Возможно, когда-нибудь, они станут настоящими находками для будущих археологов. Обломки телевизоров, стеклянные бутылки, ржавые консервные банки, пластиковые коробки всевозможных цветов и размеров, рваные тряпки, когда-то бывшие одеждой, разбитые телефоны, карандаши, зеркала в оправе, солнцезащитные очки… Океан любезно вернул человеку его непрошеные подарки.

Когда Дженни подошла ближе, она увидела, что привлекло внимание Сьюзи.
На берегу в грязи лежала азиатская шарнирная кукла, примерно шестнадцати дюймов в длину. Время и агрессивные условия основательно потрепали её: некогда голубое платье и яркие волосы выцвели, полиуретановая кожа набухла и потрескалась, а внутренние тросы ослабли или истлели, из-за чего кукла оказалась в неестественной позе, с вывернутыми конечностями, словно сведёнными судорогой.

– Дженни, возьмём её с собой? – спросила девочка. – Я буду звать её Лизой.

– Сью, не прикасайся к ней! – крикнула Дженни. – Смотри какая она грязная, на ней могут быть опасные микробы. Мы не сможем её взять, и, даже если бы и взяли, военные нас с ней не пропустят.

– Но ей же холодно и больно! – всхлипнула Сьюзи, словно это ей, а не кукле предстояло остаться на пустынном пляже.

«Вот же ещё проблема…»

Дженни оглянулась вокруг и заметила торчащие из песка останки какой-то железобетонной конструкции в трёхста футах к востоку. Возможно, это была одна из опор второго полотна, которое так и не было закончено.

– Хорошо, – сказала она, – мы отнесём её к этим обломкам, они защитят её от дождя и ветра, насколько это возможно.

Дженни вытащила из кармана стерильные салфетки и, осторожно обернув ими куклу, попыталась её поднять. Грязь несколько секунд сопротивлялась, но в конце концов, громко всхлипнув, отпустила её, отчего Дженни едва не потеряла равновесие. В нелёгкую саму по себе куклу набилось много грязи, и от этого она стала ещё тяжелее.

Торчащие из береговых наносов ржавые стальные прутья, словно гигантские окаменевшие щупальца, обвивали и пронзали разломившиеся бетонные плиты.
Оставив девочку на безопасном расстоянии от опоры, Дженни обошла вокруг этого символа былого человеческого величия: ни мхов, ни лишайников, ни даже водорослей не было на нём – лишь серо-зелёные пятна бактериальной плёнки в сырых местах.

– Сью! – позвала Дженни, – здесь есть щель между плитами, вполне безопасное место, для неё. Как ты считаешь?

Девочка кивнула.

Подойдя вплотную к разрушающимся плитам и стараясь не зацепится за прутья, женщина осторожно положила куклу в нишу, убрала с неё салфетки и вернулась к Сьюзи.

– Ну вот и всё, – сказала она, обрабатывая перчатки антисептическим спреем. – Пошли скорее к фургону, – Рэй должно быть уже волнуется.

Она взяла девочку за руку и они направились в обратную сторону. Через несколько шагов Сьюзи внезапно остановилась, повернулась в сторону импровизированного саркофага и крикнула, – Прощай, Лиза, я буду скучать по тебе!

Эта шаблонная фраза, обычно звучащая фальшиво из уст взрослого человека, так задела Дженни своей наивностью и искренностью, что у неё перехватило дыхание.

В голове прозвучала мысль: «Нет, только не сейчас. Я не имею право показывать свою слабость».

Но одна упрямая слеза всё же скатилась по её щеке. Дженни провела свободной рукой по лицу, чтобы незаметно смахнуть её, но рука скользнула по стеклу кислородной маски.

Как назло включилась рация, и в наушнике раздался голос Рэя:

– У вас всё нормально?

Дженни сглотнула, собралась с мыслями и твёрдым голосом ответила:

– Всё нормально, мы уже возвращаемся.

Подойдя к тому месту, где она бросила свои инструменты, Дженни остановилась и ещё раз взглянула на мёртвый океан; её взгляд сначала бесцельно блуждал возле берега, а затем внезапно сорвался и устремился вдаль к утопающей в тумане линии горизонта, где океан встречался с небом, и уже невозможно было разобрать, где заканчивалось одно и начиналось другое, потому что оба они были одинаково серыми и грязными. И даже сгустившиеся в небе за время их прогулки бурые кислотные облака отражались в воде рваными масляными пятнами.

Одно облако было похоже на шатёр её индейских предков, о которых ей рассказывала мать. Дженни казалось, что она слышит звуки тамтамов, и она уже приготовилась увидеть выбегающих индейцев в национальных костюмах и головных уборах с перьями, но вскоре поняла, что это всего лишь кровь стучит в висках.

Эти образы пробуждали в ней древние инстинкты, затерявшиеся в тумане тысячелетий, они сковывали её сознание и вызывали желание немедленно сорвать с себя маску и защитный костюм – эту вторую кожу без которой человеку не выжить в современных условиях, – и вдохнуть, наконец, полной грудью, ощутить запахи окружающего мира и почувствовать прикосновение ветра.

Женщина не заметила, как её рука потянулась к воздушному клапану комбинезона.

– Дженни, что с тобой? – испуганно спросила Сьюзи.

Дженни пришла в себя и отдёрнула руку:

– Ничего… просто немного задумалась… – ответила она, отрывисто дыша, – иди к Рэю, я сейчас…

«Боже, что я делаю!»

По её лицу катился пот, вся спина была мокрой.

«Вздох – выдох, вдох – выдох, вдох – выдох. Так намного лучше».

Восстановив ритм и начав дышать медленнее, Дженни ещё несколько минут стояла и смотрела на океан.

– Прощай, – сказала она, отключив связь, – я буду скучать по тебе, – и улыбнулась.

Затем она достала из кармана комбинезона старую потёртую фотокарточку, взглянула на неё в последний раз и, опустив руку, украдкой, словно стыдясь своего поступка, разжала пальцы, позволив ей упасть на грязный песок.

Они поднялись на шоссе по тому же пологому откосу, по которому спустились ранее к берегу. Открыв дверь фургона, Дженни сначала помогла зайти Сьюзи, затем забралась сама. Вакуумный механизм втянул дверь в пазы и плотно её зафиксировал, после чего прозвучал холодный синтетический женский голос бортового компьютера:

«Внимание! Производится продувка камеры, не снимайте защитные костюмы».

Зашумели воздушные насосы, и сквозь салон потянуло холодом.

После того как шум стих, и на стене загорелись зелёные буквы, Дженни с наслаждением расстегнула комбинезон, стянула с себя маску и помогла раздеться Сьюзи.

В воздухе ещё несколько минут ощущался свежий запах озона.

– Дженни, – тихо позвала Сьюзи.

– Что, моя милая? – Дженни села рядом с ней.

– Лизе сейчас, наверное, очень грустно одной. Скажи, – она вдруг подняла голову и посмотрела на Дженни своими большими голубыми глазами, – ты не бросишь меня?

– Нет конечно! – Дженни обняла её. – Ты самое дорогое, что у меня есть.

– И мы никогда не расстанемся?

– Никогда! – она погладила девочку по голове. – А теперь немного отдохни, у нас впереди ещё долгий путь.

Она опустила кресло, уложила Сьюзи и укрыла её своей курткой, после чего вышла из салона в кабину и, закрыв за собой дверь, упала в пассажирское кресло. Голова её просто раскалывалась от навязчивых мыслей и ощущений, которые она испытала на берегу.

– Как всё прошло? – спросил Рэй. Он сидел на месте водителя, устремив взгляд в пустоту и положив руки на колени, не шелохнувшись, словно античная гипсовая статуя; лишь его глаза время от времени посматривали на экран со спутниковой картой местности и опять возвращались к созерцанию шоссе.

Худощавого телосложения Рэй был одним из тех, кого называют людьми без возраста: если не присматриваться к мелким морщинкам возле глаз, ему с одинаковым успехом можно было дать и тридцать, и сорок, и пятьдесят.

На его лице застыла вечная неизгладимая печаль, смешанная с равнодушием, словно отпечаток пережитой много лет назад глубокой личной трагедии.

«Интересно, рассказать ли ему о том, как я чуть не покончила с собой?»

– Замечательно, – ответила Дженни.

– По тебе не скажешь.

– Просто голова ужасно разболелась. – Дженни долгое время не могла привыкнуть к его слегка саркастической манере общения, но в конце концов поняла, что иначе он не умеет и научилась не обращать внимания. Тем более если её отец считал Рэя своим другом, не смотря на его потрясающую способность обижать всех вокруг, самому этого не замечая. Хотя сам Рэй, по её мнению, не считал другом никого.

– Ты взяла образцы?

– Да, они в термостате.

– Что-либо интересное?

– Ничего особенного, метан и сероводород в огромном количестве говорят о присутствии анаэробных бактерий, бензина там, наверное, не меньше чем воды, ещё соли тяжёлых металлов – электропроводность просто зашкаливает. Подробный анализ сделаете уже без меня.

На несколько минут в воздухе повисла пауза. Слишком напряжённая, чтобы продлиться дольше.

– Это точка невозврата, – сказал Рэй, в очередной раз взглянув как маленькие зелёные цифры в углу экрана вели обратный отсчёт оставшихся запасов воздуха.

– В смысле? – Дженни не сразу поняла к чему он клонит.

– Сейчас ещё можно вернуться, но если передумаешь позже, кислорода на обратную дорогу хватит лишь на одного, а если включить воздушные фильтры – не хватит топлива.

– Я не передумаю, – сухо ответила Дженни, – я всё решила ещё много лет назад.

– Ты считаешь, что с военными ей будет лучше?

– А мы и не собираемся жить с военными.

– Вот как? – Рэй не выглядел удивлённым. – Значит ты решила остаться в Альбукерке?

– Именно, ты же слышал, военные восстановили несколько небоскрёбов в центре города, загерметизировали их пеной и поставили воздушные фильтры. Там есть оранжереи и бассейн. Они переселили в них часть гражданских семей с детьми, так что у Сьюзи будет с кем играть.

– Всё же глупо с твоей стороны.

– Это ещё почему?

– Между военной базой и городом – сорок миль, если с вами что-либо случится, у военных может не оказаться ни времени ни желания вас спасать.

– Я знаю, – ответила Дженни, – и всё же я хочу жить в уютной квартире, засыпать и просыпаться в постели с любимым человеком, смотреть на Солнце, просто гулять по улице в конце концов! Пусть и в комбинезоне… Я знаю, что это всего лишь иллюзия, но я хочу хотя бы иллюзию нормальной человеческой жизни, – а на вашей Станции в минус четырнадцать этажей из стекла и стали, я чувствую себя словно в тюрьме, и я не хочу, чтобы Сьюзи чувствовала то же самое.

– Но почему ты уверена в том, что ей будет плохо в Убежище?

– Потому, что я вижу как она изменилась, она всё время выглядит печальной. Сьюзи всё чаще обращает внимание на то, что тот мир о котором она узнаёт из ваших занятий и информационной сети совсем не похож на мир на поверхности. Она всякий раз огорчается, когда оказывается, что животное или растение с фотографии исчезло много лет назад. Совсем как я в своё время. Но у меня были отец с мамой, у меня была сестра, у меня было детство, а у неё не было ничего, кроме бесконечных обследований, анализов, занятий… Чёрт возьми, мне даже видеться с ней толком не давали!

– Мне очень жаль, – в своей характерной манере сказал Рэй, – что лучший исследовательский центр нашей Корпорации оставил у тебя столь негативные воспоминания, но давай посмотрим на это несколько иначе. На Станции она сможет получить великолепное образование, у неё будут прекрасные условия для самореализации, и, что не менее важно, её жизнь будет бы защищена лучше, чем где бы то ни было. Это ваше будущее и будущее всего человечества…

– Рэй, очнись! – взорвалась Дженни, – я всё время пытаюсь тебе сказать, но ты меня не слышишь! Нет у человечества никакого будущего и у нас его нет. Просто оглянись вокруг, чтобы убедиться в этом. Ты, вы все в корпорации, всё ещё живёте прошлым, словно ничего не случилось, пытаетесь сохранить всё это. Зачем Рэй? Не лучше ли всем нам просто исчезнуть? Через миллионы лет планета очистится и вновь станет пригодной для жизни, а бактерии и водоросли эволюционируют в новые разнообразные виды, которые заполнят её, словно так было всегда; только нас там уже не будет, но это и к лучшему – мы не заслужили право жить на Земле, после того, что с ней сделали.

Дженни, сама до конца не понимая почему, считала глубоко неправильной эту странную преданность Рэя интересам Корпорации. В нынешних обстоятельствах, когда время человечества подходило к концу, и уже ничто не могло остановить его окончательное исчезновение, это казалось ей каким-то не правильным против… – она никак не могла подобрать нужных слов, пока её наконец не осенило: против естественного хода истории! Именно! Трилобиты, стегоцефалы и динозавры – все они в конце концов вымерли. Конечно, у них в отличие от людей не было разума, но зато было кое-что получше: инстинкт самосохранения. Они отчаянно сопротивлялись в меру своих способностей, пытаясь приспособиться к новым условиям жизни, возможной причиной изменения которых были они сами. И всё же они вымерли. Эволюция всегда оставляет за собой последнее слово.

«Лучше уйти самим быстро и безболезненно, чем растягивать агонию на несколько поколений. Иначе наши дети будут проклинать нас, за то что мы родили их в условиях планеты, совершенно непригодной для жизни».

– Знаешь, иногда мне кажется, что ваше руководство давно осознало бессмысленность всей этой мнимой борьбы. Когда они последний раз связывались с вами? Не удивлюсь, если они бросили штаб-квартиру в Осаке, чтобы провести оставшееся время со своими семьями. Может нам всем поступить также? Ах да! У тебя же нет семьи!

Дженни замолчала, она надеялась, что Рэй хоть как-то отреагирует на эти, как ей казалось, обидные для него слова: повысит голос, влепит пощёчину или утешит её. Но он молчал.

– Нет, у человечества есть будущее, возможно слишком отдалённое, но оно есть, – сказал Рэй через минуту своим обычным спокойным голосом. – Эта маленькая девочка – твоя племянница – и есть будущее. Она первый искусственно выращенный вне женщины ребёнок, она умнее, она быстрее учится, ей нужно меньше кислорода, и она способна перенести большие загрязнения…

– В первую очередь, – прервала его Дженни, – она ребёнок, которому нужна семья, а не ваш подопытный кролик.

– Эксперимент был условием, на которое твоя сестра сама согласилась. Мы ознакомили её со всей информацией, касающейся проекта и участия в нём её будущего ребёнка.

«Наверное легко было торговаться с умирающим человеком», – с обидой подумала Дженни, а вслух сказала:

– Но у неё же не было выбора!

– Выбор есть всегда и у всех, – ответил Рэй, – просто цена его у каждого своя. Твоя сестра сделала свой выбор осознано, и благодаря ему у тебя сейчас есть эта девочка.

– Рэй, почему ты ни разу не назвал её по имени? Неужели она для тебя всего лишь эксперимент?

Вместо ответа Рэй вытащил из кармана маленькую серебристую пластинку и положил на кресло рядом с Дженни.

– Что это? – спросила она.

– Её медицинская карта, – ответил Рэй. – Я записал на всякий случай, надеюсь, она вам не понадобится.

Дженни знала, что это была секретная информация, и у Рэя могут быть неприятности, если об этом станет известно. Внезапно она почувствовала себя виноватой. В конце концов Рэй сделал для них намного больше чем обещал, несмотря на то, что после смерти её отца, повлиять на его решение было бы некому.

– Рэй, – прошептала она, – прости…

Она наклонилась, чтобы обнять его, но Рэй уже отвернулся, ничего не ответив, и Дженни, смутившись, вернулась в своё кресло.

Она не знала, чем на самом деле руководствовался Рэй совершая эти рискованные поступки: во-первых, решив лично сопровождать их в этом путешествии, а во-вторых, скопировав секретную информацию, – Рэй всегда был для неё загадкой, – но ей хотелось верить, что главной причиной была забота о Сьюзи, а не желание сохранить важные научные результаты. Прекрасно осознавая всю наивность этой надежды, Дженни, тем не менее, ничего не могла с собой поделать.

«Обниму его на прощание», – пообещала она себе.

Тем временем Рэй приложил палец к сканеру отпечатков на панели управления, и по его глазам пробежал зелёный лазерный луч.

– Рэй Гэлахер, статус: доступ разрешён, режим управления: ручной. Добро пожаловать на борт, Рэй. – раздалось из динамиков.

Дженни невольно съёжилась.

«Опять этот противный механический голос, – подумала она. – Неужели нельзя было записать живого человека или хотя бы сделать его немного естественнее?»

Как бы далеко они не уехали, когда она слышала этот голос, ей казалось, что она всё ещё на Станции, что голос бортового компьютера – это и есть голос Станции, холодный, подчёркнуто синтетический, лишённых каких-либо эмоций, – он был отражением её атмосферы, от которой Дженни хотела уйти.

Фургон мягко тронулся, плавно вырулил на середину шоссе и стал набирать скорость. Когда он уже скрылся в утреннем тумане, внезапный порыв ветра перевернул брошенную на песке фотокарточку. На ней был запечатлён тропический пляж с белым коралловым песком, зелёными зарослями и океаном с голубой прозрачной водой.

А ещё спустя несколько часов лучи солнца заглянули в нишу с куклой, осветив её вечно открытые голубые глаза, такого же цвета как у Сьюзи.

ссылка на оригинал статьи https://geektimes.ru/post/271254/