Тони Старк из мира медицины

Нет, это не братья-близнецы. Это один человек, Чарльз (Чарли) Кельман- саксофонист, бродвейский продюсер, композитор, певец, писатель, стендап-комик и… врач, изменивший жизни миллионов людей во всем мире.

Американский врач-офтальмолог Чарльз Кельман ещё в 1964 г., предложил новый метод избавления от катаракты (помутнение хрусталика), который получил название «ультразвуковая факоэмульсификация». 

«Идея пришла внезапно и в довольно необычном месте, в кресле у стоматолога, к которому Кельман пришел на ультразвуковую чистку зубов. Это была новая на тот момент технология, и прямо во время процедуры Чарльза озарило: ультразвук удаляет камни и налёт, не разрушая при этом эмаль зуба… А что, если использовать ультразвук для лечения катаракты? Почему бы вместо большого разреза не сделать крошечный надрез, разрушить через него помутненный хрусталик с помощью ультразвука и потом просто откачать его остатки?

Медицинское сообщество восприняло эту идею поначалу очень скептически, посчитав её слишком рискованной, но Чарльз верил в успех. Потребовались годы экспериментов, совершенствования оборудования и методов проведения операции».

Действительно, специалисты поначалу не без оснований опасались неуправляемого движения звуковых волн и разрушения тканей такого хрупкого и легко уязвимого органа, как глаз. Но доктор Кельман верил в осуществимость своей идеи и упорно её усовершенствовал.

В 1966 г. он начал тестирование этой процедуры на животных, а через год тайно провел свою первую операцию слепому пациенту, ожидающему удаления нежизнеспособного глаза. Этот великодушный человек вызвался на это добровольно, зная, что процедура не вернет ему зрение, но может в будущем помочь сделать это для очень многих.

Затем Чарльз Кельман внёс дальнейшие улучшения – увеличил скорость вибрации с 20 000 циклов в секунду до 40 000 и создал ручной инструмент меньшего размера, позволяющий впоследствии уменьшить разрез при операции до 3 мм. А ведь через него нужно было не только раздробить направленным ультразвуком мутный хрусталик, но и полностью удалить его частички. 

Через год, в июле 1967 г., приобретя некоторый опыт, Кельман вместе с соавтором Антоном Банко подали заявку на патент «Устройство факоэмульсификации для хирургии катаракты».

Этот новый хирургический метод устранил необходимость длительного пребывания в больнице и сделал операцию менее болезненной. К 1973 г. Чарльз Кельман провел более 500 подобных операций и их результаты стали настоящим прорывом в офтальмологии. Частота осложнений по сравнению с удалением помутневшего хрусталика через большой разрез роговицы значительно снизилась.

Но противодействие со стороны коллег не уменьшалось. Национальный глазной институт США назвал эту процедуру экспериментальной, что позволяло страховым компаниям не покрывать её стоимость. Критики Кельмана называли эту процедуру «нелепой» и обвиняли его в злоупотреблении служебным положением. Только после его доклада на Первом Международном конгрессе по методологии факоэмульсификации и катаракты в 1975 г. эта процедура начала получать более широкое признание.

Однако использование методики и инструментов, предложенных Кельманом и его учениками, решало только ту часть проблемы, которую неизмеримо более варварским способом решили хирурги, оперировавшие мою маму, – освобождение глаза от непрозрачного хрусталика. 

Методика Кельмана с её ничтожно малой травматичностью сводила к минимуму риск послеоперационных воспалений и осложнений, делая возможным следующий совершенно необходимый шаг – установку линзы, выполняющей функции хрусталика. Ведь без него световой пучок не фокусировался на сетчатке и требовались очки, о муках при использовании которых я писал выше.

Но для того, чтобы вставить в глаз искусственную линзу, изобретённую английским офтальмологом Гарольдом Ридли (посвящённым за это королевой в рыцари), требовался разрез длиной не менее 6-8 мм. И только после того, как Томас Р. Маццокко изобрел силиконовую линзу, которую можно было сложить и вставить, не увеличивая тот небольшой разрез, который требовался для удаления хрусталика, было признано явное преимущество метода Кельмана, и со временем именно он стал стандартом лечения катаракты. Впоследствии разрез был уменьшен до 2 мм.

Чарльз Кельман много лет был профессором офтальмологии в Нью-Йоркском медицинском колледже, постоянно оперировал в двух клиниках и индивидуально обучал своим методам многих хирургов по всему миру.

 Операция по удалению катаракты с факоэмульсификацией стала одной из самых распространенных операций в мире. Согласно статистике 2020 г., среди 33,6 млн человек старше 50 лет, потерявших зрение, почти половина, 15,2 млн, лишились его из-за катаракты. В 2011 г. в мире ежегодно выполнялось более 9,5 миллионов таких операций; в последующие годы это количество росло. 

А ведь автор этой замечательной методики совершенно не собирался становиться врачом – он с детства мечтал о музыкальной карьере.

Чарльз Дэвид Кельман родился 23 мая 1930 года в Бруклине, Нью-Йорк, в семье еврейских эмигрантов. Его отца Дэвида Кельмана родители привезли в двухлетнем возрасте из Афин; родители матери Чарльза, Евы, эмигрировали в США в конце XIX в. из Тернополя, тогда принадлежащего Австрийской империи (теперь – областной центр Украины).

В 15 лет, чтобы помочь родителям, Дэвид оставил школу, взял в аренду телегу и стал развозить мясные продукты по нью-йоркским магазинам. В 30 лет у него уже был собственный бизнес, солидный банковский счет, дом в районе Форест-Хилл в Квинсе, жена, двое детей и много увлечений, главным из которых было изобретательство. 

Дэвид собирал любительские радиоприемники, сконструировал задерживающий смолы фильтр для сигарет, придумал делать рождественские венки из целлофана. Но это было лишь хобби, многие из его изобретений принесли деньги и славу тем, кто их запатентовал и запустил в производство. Это послужило его юному сыну Чарли уроком – в свои идеи нужно верить и самому претворять их в жизнь. 

 В четыре года Чарли научился играть на своем первом музыкальном инструменте – губной гармошке, с которой выступал на местном радио в еженедельной детской программе. В семь лет стал играть на саксофоне и кларнете, получив потом профессиональную подготовку у музыкантов эпохи биг-бэндов. 

 Во время обучения в школе Чарли играл в школьном оркестре и в качестве первого кларнета в Нью-Йоркском городском оркестре. В 15 лет он создал свой джаз-оркестр, которым успешно руководил. Он был невысоким, худым, невзрачным подростком, но на сцене Чарли ощущал себя королём.

 Родители всячески поощряли его увлечение музыкой – нанимали лучших учителей, купили одну из первых домашних студий звукозаписи, приходили на все его выступления. Но когда Чарли исполнилось 17 лет, отец вызвал его на серьезный разговор: 

 – Сынок, это твоя жизнь, – начал он обманчиво-ласково. – Ты можешь стать композитором, саксофонистом, певцом, кем хочешь… – сделал небольшую паузу, а потом, неожиданно строго добавил: – Но вначале ты станешь врачом!

Чарльз поступил в Университет Тафтса, а потом продолжил учебу в Швейцарии, на медицинском факультете Женевского университета. В первой половине дня он был студентом, а вечером – завсегдатаем музыкальных клубов.

В 1956 г. Чарльз получил диплом врача. К сожалению, его отец не дожил до этого дня – за полгода до этого Дэвид умер от рака. 

Чарльз вернулся в США и поступил в резидентуру по специальности офтальмология в надежде, что профессия глазного врача окажется более «спокойной» по сравнению с другими медицинскими направлениями, и он сможет продолжать уделять время своей музыкальной карьере. 

 Вначале молодой доктор чувствовал себя не на своем месте и всерьёз думал бросить резидентуру, тем более, что его карьера композитора и исполнителя шла в гору. Под псевдонимом Керри Адамс (чтобы врачи-коллеги не засмеяли) он выпустил свою первую пластинку, и одна из песен, «Telephone Numbers» («Телефонные номера») моментально стала хитом. Учебу в резидентуре он все же продолжил – вначале из уважения к воле покойного отца, а потом из-за того, что увидел в выбранной специальности возможность творчества.

В 1960 г. Чарльз открыл частную практику, стал принимать пациентов и начал экспериментировать с использованием криохирургии – воздействия на поражённый орган сверхнизкими температурами.

Его первым изобретением в 1962 г. был криозонд, который он использовал для замораживания помутневшего хрусталика перед его удалением целиком, с неповрежденной капсулой. Потом он экспериментировал с использованием методов криохирургии для лечения отслоения сетчатки глаза. 

Но эти разработки не были революцией, прорывом в науке, а ему хотелось именно этого. О пришедшей в голову в кресле стоматолога идее дробить помутневший хрусталик ультразвуком, сложностях её реализации и последующих успехах было написано выше; эта идея оказалась именно такой – «пионерской».

В дальнейшем доктор Кельман продолжал генерировать идеи и совершенствовать их разработку и внедрение в медицинскую практику. Он разработал много медицинских приборов, инструментов, имплантатов линз и методов, используемых в хирургии катаракты

«Чарльз был удивительным человеком, у него хватало времени на все! Он играл на саксофоне и кларнете в дуэте с известными музыкантами, выступал в Карнеги-Холл, выпустил диск инструментальной музыки «Лунная серенада», выступал с концертами на самых разных площадках, от Атлантик-Сити до Лас-Вегаса, был сопродюсером нескольких бродвейских мюзиклов и постоянным гостем популярных телевизионных программ». 

Чарльз получил лицензию пилота, купил небольшой вертолет и летал на нём на работу. Он увлечённо играл в гольф, печатался в научных журналах, издавал учебники, успешно популяризировал науку, написал книгу-автобиографию «Моими глазами».

Заслуги Чарльза Кельмана были отмечены многочисленными наградами, а в 1999 г. Американская академия офтальмологии внесла его в список десяти самых выдающихся офтальмологов ХХ века. Кельман – автор 126 патентов в области офтальмологии, обладатель Национальной медали технологий США. 

В июле 1994 г. на Международном конгрессе катарактальной и рефракционной хирургии в Монреале он был признан офтальмологом века. В 2004 г. он получил Ласкеровскую премию – американскую премию в области медицины, которая считается «Нобелевской премией для США»; при этом жюри сделало исключение из правил и присудило её посмертно.