Выход в космос №23: покоряя новый рубеж

Итальянский астронавт Европейского космического агентства Лука Пармитано, рассказывает о своих ощущениях и переживаниях во время выхода в космос номер 23.

Мои глаза закрыты в то время, как Крис ведёт обратный отсчёт воздушного давления внутри шлюзовой камеры – оно уже приближается к нулю. Но я не устал, совсем наоборот! Я чувствую себя полностью заряженным, как если бы электричество, а не кровь, текло по моим венам. Я просто хочу убедиться, что смогу воспринять и запомнить всё происходящее. Я мысленно готовлюсь открыть дверь, потому что в этот раз я первым покину Станцию. Может быть, это и хорошо, что сейчас ночь: по крайней мере, нечему будет меня отвлечь.

Когда давление падает до 3 кПа, настаёт время повернуть ручку и потянуть люк на себя. Снаружи черным-черно; это не черный цвет, а именно темнота — полное отсутствие света. Я жадно впитываю вид, когда высовываюсь, чтобы прикрепить наши страховочные тросы. Чувствуя себя совершенно непринужденно, я изгибаюсь, чтобы дать Крису пройти мимо. За считанные секунды мы заканчиваем проверять друг друга и разделяемся. Даже несмотря на то, что мы оба направляемся к более или менее той же части Международной Космической Станции, наши маршруты совершенно разные, продиктованные скрупулезно изученной хореографией. Мой маршрут прямой, к задней части Станции, тогда как Крис должен вначале двинуться к передней части Станции, чтобы провести свой трос вокруг Z1 – центральной структуры балки над Узлом 1. В тот момент, никто из нас: ни на орбите, ни на Земле – не мог представить, насколько сильно это решение повлияет на события дня.

Я уделяю особое внимание каждому движению, пробиваясь к защитной сумке, которую мы оставили снаружи неделю назад. Я спокоен, но не позволяю себе расслабиться: это было бы ошибкой. Внутри сумки я обнаруживаю кабеля, которые составят часть моего самого, пожалуй, тяжелого задания за день. Я должен присоединить их к внешним гнёздам Станции, в то же время закрепляя их на поверхности станции маленькими кусками проволоки. Обе операции предполагают, что буду много использовать свои пальцы, а я знаю по опыту, что это весьма утомительно из-за наполненных воздухом перчаток.

Крис частично присоединил первый кабель на прошлой неделе, так что я берусь за свободную его часть и аккуратно веду её к гнезду. После небольших затруднений в самом начале, я оповещаю Хьюстон, что выполнил задачу и готов заняться вторым кабелем. Ухватившись за следующий кабель, я перехожу в самое сложное на Станции положение: я буквально вклиниваюсь между тремя различными модулями так, что забрало моего скафандра и моя ПСЖ (мой «рюкзак») находятся в считанных сантиметрах от внешних стен Узла 3, Узла 1 и Лаборатории. Не торопясь, прикладывая значительное усилие мне удаётся присоединить второй кабель к гнезду. Затем, вслепую двигаясь в обратном направлении, я освобождаюсь из неудобного положения, в котором мне приходилось работать. С земли Шейн сообщает мне, что я закончил почти на 40 минут раньше ожидаемого, и Крис также выполняет свои задачи с опережением графика.

Именно в тот момент, когда я обдумываю, как бы поаккуратней размотать кабель (в невесомости он дергается, как одержимый), я начинаю «чувствовать», что что-то не так. Неожиданно я начинаю ощущать воду на задней части шеи, и это являются для меня неприятным сюрпризом. Очень неприятным, потому что в моём положении не хотелось бы сталкиваться с сюрпризами. Я двигаю головой из стороны в сторону, подтверждая своё первое впечатление, и сверхчеловеческим усилием заставляю себя сообщить в Хьюстон о своих ощущениях, прекрасно осознавая, что из-за это может послужить сигналом к окончанию этой ВКД. Шейн подтверждает, что они получили моё сообщение и просит меня ждать дальнейших указаний. Крис, который как раз закончил, всё ещё находится поблизости и направляется навстречу мне в надежде визуально определить источник воды в моём шлеме.

Вначале мы оба убеждены, что это либо питьевая воды из моей фляги, протёкшая через соломинку, либо просто пот. Но мне кажется, что жидкость слишком холодная, чтобы быть потом, и, что намного важнее, я чувствую, что её становится больше. Я также вижу, что из клапана питьевой воды ничего не течёт. Когда я сообщаю об этом Крису и Шейну, мы мгновенно получаем приказ «завершить» вылазку. Другая вариант – «прервать», используется в случае более серьёзных неприятностей. Мне отдают указание вернуться к шлюзовой камере. Вместе мы решаем, что Крису следует закрепить все элементы, которые находятся снаружи прежде, чем он вернется прежним путём к шлюзу, т.е. вначале он двинется к передней части Станции. Итак, мы разделяемся.

Двигаясь обратно по своему маршруту к воздушному шлюзу, я всё больше и больше убеждаюсь, что количество воды растёт. Я чувствую, как она попадает на мои наушники и гадаю, потеряю ли я связь. Вода почти полностью накрыла переднюю часть моего забрала, прилипая к нему и преграждая мне обзор. Я понимаю, что мне придётся повернуться в вертикальное положение, чтобы обогнуть одну из антенн на моём пути, и чтобы мой страховочный трос мог нормально смотаться. В момент, когда я переворачиваюсь, происходят две вещи: Солнце садится, и моя способность видеть, уже нарушенная водой, полностью исчезает, делая мои глаза бесполезными; но, хуже того, вода попадает мне в нос – по-настоящему ужасное ощущение, которое я усугубляю своими тщетными попытками сдвинуть воду, тряся головой. К этому моменту, верхняя часть шлема полна воды, и я даже не уверен, что при следующем вдохе я наполню свои лёгкие воздухом, а не жидкостью. Что ещё хуже, я уже не понимаю, в каком направлении мне нужно двигаться, чтобы вернуться к воздушному шлюзу. Я вижу лишь на несколько сантиметров впереди себя, не в состоянии даже рассмотреть ручки, которые мы используем, чтобы передвигаться вокруг Станции.

Я пытаюсь связаться с Крисом и Шейном: я слышу, как они разговаривают между собой, но их голоса очень ослабли, я их еле слышу, а они меня не слышат вовсе. Я один. Я отчаянно пытаюсь придумать план действий. Жизненно важно как можно быстрее попасть внутрь. Я знаю, что если останусь на месте, Крис придет за мной, но сколько времени у меня осталось? Невозможно сказать. Потом я вспоминаю про свой страховочный трос. Сматывающий механизм троса развивает силу около 13 Н, которая «потянет» меня в нужную сторону. Идея так себе, но она лучшая из того, что мне удаётся придумать: следовать за тросом к шлюзовой камере. Я заставляю себя успокоиться и, терпеливо нащупывая ручки, я начинаю двигаться, всё время думая о том, каким образом можно убрать воду, если она достигнет моего рта. Единственное решение, которое приходит в голову – открыть предохранительный клапан возле моего левого уха: если я начну разгерметизацию, у меня может получиться выпустить часть воды, по крайней мере, пока она не замерзнет, после чего течь прекратится. Но проделывание «дырки» в моём скафандре — это самая крайняя мера.

Я двигаюсь в течение, как мне кажется, бесконечного времени (но я знаю, что прошло лишь несколько минут). Наконец, с большим чувством облегчения, я проглядываю сквозь занавес воды перед моими глазами и мне удаётся рассмотреть теплоизолирующую крышку шлюза: ещё чуть-чуть, и я буду в безопасности. Одно из последних указаний, которые я получил – заходить внутрь сразу, не дожидаясь Криса. По протоколу, я должен был зайти в шлюзовую камеру последним, потому что выходил первым. Но ни у меня, ни у Криса не возникает никаких проблем с изменением порядка, в котором мы возвращаемся. Двигаясь с закрытыми глазами, мне удаётся забраться внутрь и расположиться так, чтобы Крис мог зайти. Я чувствую движение позади себя; Крис заходит в шлюзовую камеру и, судя по вибрациям, закрывает люк. В этот момент связь переключается на Карен, и, по какой-то причине, я слышу её достаточно хорошо. Но я понимаю, что она меня не слышит, поскольку продолжает повторять мне те же инструкции несмотря на то, что я уже ответил. Я следую её инструкциям как могу, но когда в камеру начинает накачиваться воздух, я теряю звук. Вода попала мне в уши, и теперь я полностью отрезан.

Я пытаюсь свести движения к минимуму, чтобы не потревожить воду внутри моего шлема. Я продолжаю давать информацию о своём здоровье, говоря что я в порядке и накачка воздуха в камеру может продолжаться. Теперь, когда давление в шлюзе подымается, я знаю, что, если вода задавит меня, я всегда могу открыть шлем. Возможно, я потеряю сознание, но это, во всяком случае, лучше, чем утонуть внутри скафандра. В какой-то момент, Крис сжимает мою перчатку своей, и я жестом показываю ему знак «Окей». В последний раз он слышал мою речь ещё до того, как зашёл в шлюзовую камеру!

Медленно ползут минуты, пока давление в шлюзовой камере подымается до нормального, и наконец, с неожиданной волной облегчения, я вижу, как открывается внутренняя дверь, и вся команда собрана за ней, готова помочь. Они вытаскивают меня так быстро, как только возможно. Карен отстёгивает мой шлем и аккуратно поднимает его над моей головой. Фёдор и Павел мгновенно передают мне полотенце, и я благодарю их, но не слышу их слов, потому что мои уши и нос ещё пару минут будут заполнены водой.

Космос — это суровый, негостеприимный рубеж, а мы — исследователи, не колонизаторы. Навыки наших инженеров и окружающие нас технологии заставляют вещи казаться простыми, хотя они такими не являются, и, наверное, мы иногда об этом забываем.

Лучше не забывать.